БАДЕН-БАДЕН

       " …не мог простить ему чванства (называл «генеральством») – и свободных денег; сам был не в состоянии себе этого позволить, вот так  поехать по Европе, например, или провести зиму на немецком курорте за рулеткой; уехать из России просто потому, что здесь больше нечем дышать. Нет, нет. Писалось и дышалось ему и дома прекрасно, нигде кроме как дома работать он не мог, вот только мелкие обстоятельства. Был неплатежеспособен, попал в тупик. Оставалась тюрьма – или бежать от кредиторов. И он бежал. И тут же запротестовал, был оскорблен немецким благополучием. Всех этих людей поставить бы к столбу с мешком на голове, а потом помиловать. Ведь можно расстрелять человека, а не свободу, а можно в последний момент помиловать. И убить этим на всю жизнь, сделать вечной жертвой. Хотя, разумеется, взвешивал все варианты. Что если и в самом деле остаться, сесть в яму? Как думаете, голубчик Аполлон Николаевич? "Там действительность, второй «Мертвый дом», материалу на 4 или 5 тысяч". Читали бы сейчас роман «Должник». Но нет, не решился. Дешевле было сбежать, иначе и посадят, и аванс отнимут. А тут живые деньги.  
 
       Но, переехав границу, затосковал: домой бы, к своим, там лица, а здесь – что? – тоска, скука. Полагал, что писать можно только в гуще того, о чем пишешь, другой стратегии не понимал и не признавал. И при встрече в Баден-Бадене сразу дал понять, что не понимает и не признает. Что это подлая привычка отрекаться за границей от родины. ("Все эти либералишки и прогрессисты, преимущественно школы еще Белинского, ругать Россию находят первым своим удовольствием и удовлетворением"). А закладывать платье беременной жены на рулетку не подло? ("Федя вернулся домой в ужасном отчаянии. Он сказал, что все проиграл. Он стал передо мной на колени и умолял дать еще два золотых»).  

        "Он пишет большую статью на всех Руссофилов и Славянофилов. Я посоветовал ему, для удобства, выписать из Парижа телескоп. «Вы наведите на Россию телескоп и рассматривайте нас, а то право разглядеть трудно. — Он ужасно рассердился". Вышучивал его, но занимал деньги, и вышучивал еще больше; а немцев презирал, потому что все время проигрывал, как будто они виноваты в том, что ему не везет в рулетку ("Чем они святые? Мне деньги нужнее их", его логика). Что Европа, если невозможно отыграться? Что хваленая цивилизация? Человек из подполья. Странно, что ему отвечали, его держали за помешенного. Но отвечали. Цивилизация, милостивый государь, в том, что в Европе нет ни немца, ни англичанина, ни русского, а все одинаковы. И другой дороги у России нет, иначе она закончит  варварством. Да полно-с, вскипел он – нам ли это подходит? Русский только тогда русский, когда он среди русских, и немец, и англичанин. В этом их сила. Без народа и русский, и немец пропадут. Хотя речь шла о другом, что, например, одинаковы перед законом, в свободе равны. О том, что «нет эллина и иудея». 

 

984.jpg

           

       О немцах так и сказал: "Черный народ здесь гораздо хуже и бесчестнее нашего, а что глупее, в этом сомнения нет". Тот ответил зло, с отчаянием: "Пропади Россия сейчас – никакого убытка, ни волнения в человечестве не случилось бы!" Помилуйте-с, а народ? Ведь народ! Ведь он "скоро уже благодаря своему благодетелю поневоле приучится к деловитости" (о эти "поневоле", "благодетель"...). Тут очень хорошо слышен голос его персонажа («Я верую в Россию, - залепетал в исступлении он. - А в Бога? В Бога? - Я... я буду веровать в Бога»). И какая снисходительность к чужой культуре. Даже его жена, юница, больше и тоньше чувствует. Она любит все это «антикварство», пишет он, вчера целый день осматривала «глупую ратушу». Можно представить себе эту ратушу, собор в Дрездене, например. Презрение к тому, чего не понимаешь, чего не видишь. Если ты жертва, то имеешь право голоса только в бараке, а если ты не в бараке, если не жертва, если полностью не разделяешь судьбу барака, то не имеешь права судить. А тот считал, что жизнь просто не оставляла выбора, лишала возможности думать и чувствовать, тонула во лжи и пошлости. И надо бежать, чтобы сохранить себя. И потом, если русские бесы расцветают в Европе, разве есть тут вина Европы? Разве Рафаэль виноват тем, что неподражаем? Нет, нам сразу подавай Рафаэля, на меньшее мы не согласны. Рафаэля, и повесить его у себя в бане, и чтобы никто больше не видел, и плевать в Рафаэля семечками, а если нельзя забрать и плевать, то пусть и они ничего не получат, а Рафаэля вашего мы уничтожим, от него у нас все беды.

       "Говоря так, вы меня лично обижаете, ведь я считаю себя за Немца", сказал он ему на прощание. Как же, Россия осмелилась не признать его гением, усмехнулся тот ("еще никого так дружно не ругали, как меня за «Дым». Камни летят со всех сторон»). Значит, один проигрался, другого выругали. Но и нет, не только это. Не стать жертвой, сохранить свободу. Он это понял, и надолго уехал, поскольку без этой свободы не мог думать, писать, жить. Хотя  проиграли оба, мы-то ведь знаем, что тут будет через полвека. Но чему учит это знание? Кроме того, что есть вещи посильнее великого таланта и русского бога? германского духа? 

         Не быть жертвой, не… Он повторял это, глядя в окно поезда. Но как? Мысль кружила в тупике, он не мог совместить то, о чем он думал, с красотой неба и гор, которые видел в окне – поскольку в том, что было в окне, он видел прекрасный замысел, а в том, о чем думал – его не было".


        (фрагмент из романа "Красная планета")


Читать предыдущие материалы >>